ЗЛАЯ СУДЬБА

Пишет Вам пенсионерка, бывший шахтер Каркунова Зинаида Маркеловна. Я родилась 14 ноября 1932 года. Когда началась война, мне уже было восемь лет. И мы, дети, после учебы в школе зимой теребили ручонками шерсть, а мамы пряли пряжу. Мы уже умели вязать носки  и рукавицы для воинов. А летом занимались посадкой, прополкой и окучиванием картофе­ля для раненных солдат.

У нас в Сибири было 260 госпиталей, куда привозили раненых. А еще мы собирали лекар­ственные травы и ягоды шиповника, боярыш­ника.

А когда кончилась война, мне уже было около 13 лет, но все равно приходилось занимать­ся тем же, пока были раненые. Но мы не счита­емся тружениками тыла, хотя я и другие были премированы тканью по три метра. Это может подтвердить доктор исторических наук, про­фессор Юрий Павлович Горелов. Он сожалеет о том, что многие люди не имеют статуса «труже­ников тыла».

Вся страна жила одной мечтой - прогнать врага с территории нашей Родины-СССР. Удив­ляет, когда нынешнее руководство говорит, что победил в войну народ, а не полководцы. Эти разговоры  несерьёзны, потому что ни один даже самый самоотверженный народ никакой победы одержать не может без управления, без руковод­ства, без таких руководителей, как  И.В. Сталин.  Победил русский народ, объединивший народы бывшей Российской  империи  в  боевое братство  - советский народ, Не было тогда межнациональной розни. Победа показала, что руковод­ство тех лет - надежное, эффективное.  Все стро­илось, и земля пахалась, медицина и учеба были бесплатными, продукты были качественные.  А сейчас купишь сыр и жуешь его, как резиновый сапог.  А что мы сейчас видим? Почти все  заводы  разрушены, хотя  на продукцию спрос ость. О сельском хозяйстве и говорить нечего.  Современная власть решила свой народ кормить зарубежными отходами.

Разве о такой жизни мы мечтали после войны? Нас, подросшую после войны молодежь, агитировали идти работать туда, где  нужнее, для восстановления разрушенного войной. И мы шли - кто на стройку, кто на целинные земли. Я пошла в шахту. И я не жалею об этом, наоборот, очень гордилась тем, что мне доверили работать взрывником.  Конечно, мы сначала учились на кур­сах.  Я никого не подорвала и себя не подорвала. А были мужчины, которые подрывались и сейчас ходят слепые.  Один молодой и один пожилой.

Сейчас по телевизору хвастают, что у нас всё хорошо, всё справедливо.  Этой «справедливос­ти» мне тоже досталось, воз и маленькая тележка. Дело в том, что благодаря подземному стажу я пошла на пенсию на 10 лет раньше. А в 1990 году сменилась власть в стране. И пошло-поехало. Моя пенсия стала понижаться.  Я стала получать мень­ше тех людей, которые неделями не ходили на роботу из-за пьянки.  А  я на больничном ни разу не была. Я предъявила своим соцзащитникам пре­тензию: почему мне понизили пенсию? А они на­чали воспитывать: мол, такой стал закон. А я им отвечаю: это не закон, а беззаконие. Вы непра­вильно называетесь соцзащитниками, вы обык­новенные исполнители московской власти.

Я так и не смогла добиться правды, пошла по договору пасти коров.  Платила пенсионные взно­сы от 200 тысяч до 300 тысяч рублей в месяц. Это в 1996 - 1997 годах были миллионные деньги. После чего мне восстановили прежнюю пенсию, но ненадолго. Потом снова мою пенсию понизи­ли - еще ниже, и потребовали справку о зарплате из шахты. Какая может быть справка, если про­шло 40 лет, и для чего она нужна, если я пошла на пенсию с лесокомбината в 1977 году с отличной по тому времени зарплаты - 192 рубля?

И до чего же становится противно, когда тебе вешают лапшу на уши. Правда, я сделала запрос на шахту насчет справки, но мне ответили, что архив не сохранился, а сама шахта выработала свой ресурс и давно закрыта.

Что делать? Избушке требуется ремонт, ссуду не дают - мол, стара, 70 лет.

Я решила поехать за справкой в Кузбасс на свою родину. Думала: в трудовой книжке указа­но, кем и сколько я работала, шахт много и тари­фы везде одинаковы. Но ничего и на месте не получилось. Обратно в Ярославскую область я не поехала, чтобы не видеть наглые рожи. Устрои­лась в садик ночным сторожем, и по выходным - сутками. У сторожей еще бесплатная нагрузка - сварить мясо, почистить 2-3 ведра картошки, на­тереть морковки, вскипятить три бочки воды. Но за эту работу деньги, похоже, получали заведую­щая и повара. Потому что они часто пьянствовали до такой степени, что даже не могли без помощи добраться до дома.

Эта моя робота была оформлена в Трудовой книжке. Плюс к этому я еще копала цветочные клумбы, сажала цветы, полом, поливам. Заведующая обещала заплатить, но не заплатила ни рубля, думаю за то, что я всегда была против партии «Единая Россия». И я отработала в этом бардаке 4 года.

Потом прибирала помойку, а также оса­живала огород, цветники у начальника шахты «Граматеинская». С ними, то есть со всей их семьей и родней у нас были отличные отноше­ния. У них я проработала б лет.

Работая, я заодно хлопотала о справке, до­писала в Москву. Москва отослала в Кемерово, Кемерово - в Белово, и всё впустую. Потом я написала в Беловское пенсионное учреждение и ПФР России. Дело с мертвой точки сдвину­лось. Они сделали запрос в поселок Пречистое Ярос­лавской области, взяли справку о моей зарпла­те в лесокомбинате, и я с позорной пенсией рассталась. Вот какая у меня судьба.

Несчастливое детство и неспокойная ста­рость. А по идее, надо бы потребовать с пенси­онных работников Пречистого то, что они ото­брали у меня, чтобы они вернули.

Вторая беда: помогите, пожалуйста, полу­чить однокомнатную квартирку Вороновой Ан­тонине Михайловне. Ей 84 года. Ее жилье имеет 80 процентов износа. Отец у нее погиб под Ле­нинградом в 1942 году. Мать умерла в 1945 году. Заявление у нее подано на квартиру в 1989 году. Вы приедьте и посмотрите: вторая поло­вина дома уже упала. Об этой проблеме извест­но всем чиновникам пос. Пречистое. Но дали квартиру вместо Вороновой Фомину Сергею, который, получив квартиру, сразу ее продал, потому что у него дом в отличном состоянии, в доме проведены газ, вода и т.д.

Чиновники убеждают, что ему квартиру дали за счет матери, которая дожила до 90 лет и умерла своей смертью. Она умерла в 2010 году осенью, а квартиры давали уже в 2011 году.  Сын со снохой никогда за ней не ухаживали, за ней ухаживали соцработники, а когда ей стало хуже, ее увезли в соцдом.  И только когда ей стало совсем плохо, ее привезли к сыну. Там она примерно через месяц умерла. А Фомину квартиру дали не потому ли, что его дочь  работает в администрации поселка?

З.М. Каркунова